До изобретения наркоза в XIX веке пациенты испытывали невероятные мучения, попадая на стол хирурга. Медицинская литература изобилует описаниями нечеловеческих страданий, которым подвергались больные во время операций. Начиная с зарождения хирургии в VI веке до нашей эры, и вплоть до начала XIX века обезболивающие методики принимали самые причудливые и угрожающие жизни больного формы. Например, имеются указания на то, что перед операцией больного оглушали ударом по голове. Существовали особые специалисты, владеющие техникой оглушения, которых приглашали на операции. Они знали, в какое место должен быть нанесен удар, чтобы пациент не умер, а только лишился чувств. Среди других распространенных способов известна асфиксия – удушение с целью вызвать обморочное состояние пациента. Это была опасная практика, поскольку действовала она только до тех пор, пока артерии были пережаты, и больной мог в любой момент задохнуться.
Хирургия не могла развиваться, пока не было найдено серьезного обезболивающего средства. Заглушение криков больного звоном колокола, как это делалось в средневековых больницах, не было выходом, ведь многие оперируемые умирали от болевого шока. Врачи иногда назначали опий, но он не полностью снимал болевые ощущения, и долго оперировать было все равно невозможно.
Время от времени возникали прототипы обезболивающих средств, содержащих в своем составе усыпляющие, либо наркотические вещества. Применялась белладонна, называемая еще сонной одурью, индийская конопля – наркотическое вещество, угнетающее центральную нервную систему, цикута, содержащая сильнейшие нейротоксины, мандрагора, обладающая снотворным свойством, болиголов, вызывающий головокружение, и другие вещества с усыпляющим и обезболивающим действием. Однако, ни одно из них не было способно надолго лишить больного сознания, и поиски волшебного средства продолжались. В Средневековье для уменьшения страданий преступников, приговоренных к смертной казни, применялся обезболивающий алкалоид скополамин. Снадобье с ним называлось «проклятым напитком». Но даже оно не было достаточно действенным, чтобы хирурги могли проводить сколько-нибудь длительные операции.
Еще одним вариантом, как ввести больного в бессознательное состояние, был далекий от гуманности способ обильных кровопусканий. Заключался он в том, что пациенту пускалась кровь до тех пор, пока он не терял сознание. Иногда пациенту выпускали до литра крови, прежде чем он отключался. Наблюдение о том, что анемия способствует меньшей восприимчивости к боли, сделали на полях сражений и военные французские врачи, в том числе главный хирург Наполеона. Они пользовались бессознательным от потери крови состоянием солдат, чтобы произвести им операцию.
Таким образом, до изобретения наркоза, страдание во время операции признавалось необходимым для очищения души и смывания грехов. Не только церковники, но даже сами врачи утверждали, что страдание неотделимо от «режущего инструмента», и что найти обезболивание невозможно. И это несмотря на то, что за 300 лет до подобных высказываний Парацельс уже открыл дурманящее свойство серного эфира, применять которое начали только в конце XVIII века.
В 1772 году произошло событие, которому суждено было стать важнейшим открытием в медицине. Джозеф Пристли, выдающийся химик, открывший кислород и углекислый газ, бывший также священником – протестантом и общественным деятелем, оставил свой след в истории, в том числе открытием оксида азота. Это бесцветный, со сладковатым запахом, газ, обладающий опьяняющими свойствами, за что он получил название «веселящего газа». В 1799 году соотечественник Пристли, также химик, физик, геолог, Хэмфри Дэви случайно открыл обезболивающее действие закиси азота. Изучая различные газы, Дэви, которому к тому моменту едва исполнился 21 год, отметил наркотическое действие газа. Страдая от зубных болей, он обнаружил, что вдыхание больших доз оксида азота не только прекратило боли, но и добавило веселого настроения. Именно с тех пор оксид азота применяется в медицине в качестве ингаляционного наркоза. Но путь этого великого открытия в медицине был отнюдь не так прост. В 1800 году, проведя ряд серьезных испытаний, в том числе на себе и своей кошке, Хемфри Дэви написал основательный труд о воздействии этого газа, который он назвал «веселящим газом», на человеческий организм. Химик, в частности, указал, что газ можно применять в хирургии в качестве обезболивающего средства. Однако, как это часто бывает с великими открытиями, никто среди врачебной общины не воспринял его всерьез.
Зато всерьез восприняли его поклонники наркотических состояний, которые буквально толпами начали стекаться в Клифтон, дабы испытать на себе это удивительное средство для поднятия настроения. Дэви стал очень популярен не только в Англии, но и за её пределами – во всей Европе. Один из английских врачей, поддерживаемый главным хирургом Наполеона, предложил Французской академии наук испытать закись азота на преступниках в качестве обезболивающего средства. По неизвестным причинам академики решили, что вред от газа преобладает над пользой, и положили революционное открытие «на полку» еще на целых 16 лет.
В 1844 году Гораций Хорас Уэллс, зубной врач из североамериканского городка, присутствовал на публичной лекции своего коллеги - химика, который демонстрировал на всех желающих веселящее действие закиси азота. Он заметил, что «разошедшийся» от веселья на сцене человек сильно ушиб себе ногу и не заметил этого. Газ был тогда настолько популярным, что выступления артистов, комиков, клоунов и даже проповедников не обходились без «понюшки» веселящего газа.
Уэллс, памятуя об ужасных страданиях своих пациентов на зубоврачебном кресле, решил провести испытания на себе самом. Он пригласил своего коллегу, который удалили ему зуб, сделав предварительное обезболивание порцией газа. Уэллс, почувствовав лишь легкий дискомфорт, понял, что в зубоврачебном деле наступил переворот. Он недооценил масштаба открытия и не понял, что нашел средство, которое изменит всю медицинскую науку.
Не обладая ученым академизмом и вследствие своего нетерпеливого порывистого характера, Уэллс преждевременно начал применять газ в своей практике. В половине случаев обезболивание не работало. Не проведя сколько-нибудь серьезных исследований, и не обратив внимания на недостаточную основательность своих выводов относительно обезболивающего действия газа, Уэллс начал, как мы бы сейчас сказали, активное продвижение своего открытия. Он сообщил о нем нескольким коллегам, которые пригласили его в городскую больницу продемонстрировать возможности нового обезболивающего средства. К сожалению, Уэллс провалил демонстрацию, нарушив пропорцию газа. Подопытный больной очнулся, а Уэллс стал посмешищем среди коллег.
Так бесславно завершилась его карьера дантиста, но не закончились попытки применить газ в качестве обезболивающего средства. Уэллс провел еще одну демонстрацию, во время которой его пациент чуть не погиб, на этот раз от превышения дозы закиси азота. В отчаянии, дантист-самоучка вернулся в родной город и окончательно прекратил все изыскания.
В то же самое время его бывший коллега и партнер по зубному кабинету, Уильям Мортон успешно осуществил публичную демонстрацию эфирного наркоза, над которым долгое время и втайне от все работал. Кроме того, он стал полноправным и единоличным обладателем патента на изобретение. На Уэллса, которому стало известно об удаче с публичным опытом и патентом Мортона на эфирное обезболивание, эта информация подействовала ужасным образом. Обладая тонкой нервной организацией и легкой возбудимостью, он не мог просто так пройти мимо открытия его бывшего коллеги. Прислав ему сначала спокойное дружелюбное письмо без намека на финансовые претензии, он затем опубликовал открытое письмо, в котором призывал признать его первенство в открытии ингаляционного наркоза. Мортон предложил ему стать своим коммерческим агентом, но Уэллс не рассмотрел в этом предложении коммерческой жилки и уехал в Париж зарабатывать на перепродажах гравюр. Там он встретил известного американского дантиста, который посоветовал ему заявить половину своих прав на патент нового обезболивающего средства.
В Париже, бывшем в то время крупнейшим и прогрессивным медицинским центром, Уэллса встретили тепло и даже дали ему звание доктора медицины. На неуравновешенного медика слава подействовала разрушительно. Он стал считать себя спасителем человечества, и нападал на Мортона с обвинениями в краже изобретения. Мучаясь бессонницей, мечтая о мировой славе, он окончательно подорвал свое и без того слабое психическое здоровье. Вернувшись в Америку, Уэллс продолжил требовать у Конгресса признания своего первенства в изобретении эфирного обезболивания, так и не преуспев в этом деле. Вероятно, уже тогда его психика была крайне ослаблена, и он окончательно сошел с ума.
Историки медицины пишут о том, что Уэллс, пребывая в состоянии психического расстройства, напал на улице на женщину и выплеснул ей в лицо кислоту. В тюрьме в момент прозрения, не в силах вынести своего бессилия и позора, он покончил с собой, перерезав сонную артерию. Другие источники утверждают, что он перерезал бедренную артерию, вдыхая хлороформ, совершив единственный в истории акт суицида под воздействием обезболивающего.
Гораций Хорас Уэллс умер через четыре года после сделанного им открытия мирового значения. Неоцененный при жизни, он покончил с собой, не в силах справиться с «американскими горками» последовательных неудач и славы, не вынеся своих мытарств и несправедливости жизни.
Признанием его заслуг перед человечеством стала надпись на надгробном памятнике: «Хорас Уэллс, изобретатель анестезии».